Когда искрясь как горы золотые
Манили воды западных портов
Сминая воздух конница Батыя
С землей равняла стены городов.
Я четко помню стон камней столетних,
Я помню тучи стрел над головой.
Я оставлял Рязань в числе последних.
Я был живой. На зло огню живой!
Прошло два века, долго ли, аль вскоре -
Судить не мне. Не мне слагать стихи,
Но я пришел на Куликово Поле
Собой пополнив полк левой руки.
И я рубил, кого, не понимая,
Мешая кровь, с сухой донской травой
И устояв пред полчищем Мамая
Остался, всем смертям на зло - живой!
Когда эскадра шведская войною
Входила в устье северной Двины
Я за царя Петра стоял стеною
У крепостной Архангельской стены.
Потом я был во взятом Измаиле
И сам Суворов мною дорожил.
Я шел за ним сквозь Альпы ледяные,
Я замерзал, но все ж остался жив!
В лесах, под Вязьмой, снежною зимою,
Денис Давыдов взял меня в отряд.
Я слыл среди французов сатаною
И слыл героем средь своих ребят.
На перевалах грозного Кавказа,
Где голос эха бьется меж вершин,
Я попадал в турецкий плен два раза,
Но убегал и все ж остался жив!
В бескомпромиссном, страшном сорок первом
Я в катакомбах гнил возле Керчи.
Когда у всех вокруг сдавали нервы
Я все же вырвался в тени ночи.
А в сорок пятом я входил в Варшаву,
Неся в ладони пядь родной межи
Под градом пуль. Приказ: "Назад ни шагу!"
Я там был ранен, но остался жив!
Уже потом, в горах, под Кандагаром,
Я вновь был ранен в левое плечо,
Но свято верил в то, что всё не даром
И время в русле правильном течет.
И мне медалей-орденов не надо,
Мой подвиг незаметен для страны.
Привычно гладя дуло автомата
Я жду начала следущей войны.
